В издательстве "Российская газета" выходит новая книга Евгения Примакова. Одна из глав - о Северном Кавказе
"Российская газета" - Федеральный выпуск №5501 (125)
10.06.2011, 00:50
К теме угрозы разбалансирования межнациональных и межконфессиональных отношений в России непосредственно примыкает сложная ситуация на Северном Кавказе.
До сего времени Центр шел двумя путями для урегулирования положения. Первый - условно говоря, "кадыровский эксперимент", когда Москва признает больше прав за северокавказскими лидерами, рассчитывая в том числе на то, что они сыграют ведущую роль в подавлении боевиков. События в Чечне демонстрируют много аргументов в пользу такого пути. Однако существуют и немалые издержки, среди которых вынужденное согласие с тем, что власть на местах не только может, но и перерастает во всевластие, не ограниченное законом. Второй путь - условно говоря, "хлопонинский эксперимент": создание Северо-Кавказского федерального округа, применение комбинации из социально-экономических мер и решительных силовых приемов против вооруженных нелегальных формирований с целью все большего втягивания Северного Кавказа в российские государственные структуры.
Думаю, что применимы оба эти пути с учетом их естественной корректировки по ходу дела. Но при этом, как представляется, необходимо не просто принимать во внимание, но исходить из ряда реальностей. Главная из них - объективный процесс роста влияния ислама. Волна исламизации - глобальный феномен (О причинах такого феномена говорится в моей книге "Мир без России? К чему ведет политическая близорукость". Новое доп. изд. М.: Российская газета, 2010). Следует, очевидно, учитывать, что происходившее в течение двух столетий включение Кавказа в Российское государство осуществлялось в условиях не подъема, а упадка мирового ислама. Сегодня положение принципиально иное, и было бы ошибкой абстрагироваться от влияния взрывного подъема мирового ислама на положение на Северном Кавказе.
Но подъем исламизма на Северном Кавказе обладает рядом особенностей. Среди мусульман в странах Западной Европы, например, распространяются главным образом требования к "титульной нации" признать их права на исключительность - в одежде для женщин, в образе жизни - то есть без нарушения существующих конституций. А у нас, на Северном Кавказе, остроту приобрела вооруженная борьба "боевиков", ставящих своей целью исламизацию существующих государственных структур. Уход в лес многих молодых людей, думаю, преобладающего большинства, не вызван поголовно столь распространенной версией - местью за погибших близких родственников. Далеко не все они стали боевиками из-за того, что в условиях повальной безработицы им нечем заняться. Нельзя сбрасывать со счета, что под влияние экстремистских исламских проповедников многих из них подталкивает возрастающее нежелание мириться с охватившей местную властную структуру коррупцией, распространившимся вглубь и вширь беззаконием - все это на Северном Кавказе выражено гораздо в более контрастных тонах, чем на других территориях России.
Почему я сопоставил положение на российском Северном Кавказе с Западной Европой? И в России, и в Западной Европе мусульмане составляют меньшинство. И тут и там на них воздействует подъем исламизма в мире. Однако отличаются друг от друга и мотивы, и формы борьбы исламистов в этих двух регионах.
Экстремизм поднимает голову и в тех странах, где мусульманское население составляет большинство. Там он в основном направлен против светских или умеренных исламских режимов. Еще одна характеристика, которую, как представляется, нужно иметь в виду: нельзя считать, что государства с исламскими режимами являются союзниками экстремизма в исламском движении в целом и исламских экстремистов на Северном Кавказе в частности. У нас часто проявляется элементарное заблуждение: раз экстремисты на Северном Кавказе выступают под лозунгом ваххабизма, значит, их поддерживает Саудовская Аравия с ее ваххабитским режимом. Прежде всего - уверен в этом - наши "ваххабиты" не знают, что между учением Абд аль-Ваххаба, с которым он выступил в XVIII веке, и идеями джихадистов (исламских экстремистов) существуют фундаментальные различия. (В 2010 году в России была издана переведенная на русский язык книга научного сотрудника Центра исламо-христианского диалога при Джорджтаунском университете (США) Натаны ДеЛонг-Ба "Реформы Мухаммада Ибн Абд аль-Ваххаба и всемирный джихад". Тем, кто интересуется истинной сутью ваххабизма, рекомендую эту книгу.) В 2008 году мне довелось беседовать с королем Саудовской Аравии Абдаллой. Он меня принимал не в первый раз, и поэтому беседа вышла за формальные рамки. Я спросил короля о его отношении к экстремистам-джихадистам. "Я решительный сторонник умеренного ислама", - ответил король Саудовской Аравии.
Привожу этот эпизод совсем не для того, чтобы показать отсутствие связей экстремистов на Северном Кавказе с радикальными, экстремистскими и террористическими организациями на Ближнем Востоке. Но такие существующие связи - переброска оружия, финансирование по различным каналам, проникновение извне матерых преступников-террористов, которые подчас занимают командные позиции в бандформированиях, - осуществляются не по государственной линии. Такая констатация важна, так как руководства Саудовской Аравии, Египта, Объединенных Арабских Эмиратов, Катара, Кувейта, Сирии, Иордании можно и нужно рассматривать как потенциальных сторонников, способных теми или иными мерами помочь в борьбе с исламским джихадизмом на Северном Кавказе.
Для характеристики положения на Северном Кавказе, особенно в Дагестане, важно отметить, что опасность не только в том, что несколько сотен молодых людей начали вооруженную борьбу, совершают нападения на представителей власти, террористические акты против мирного населения. Главная опасность в том, что против них не настроена большая часть местного населения, а многие втайне им сочувствуют. Без перелома в таких настроениях тщетными будут попытки полностью подавить исламистов-экстремистов.
Нужно всем, кто добивается стабилизации обстановки на Северном Кавказе, а их преобладающее большинство в России, понять, что борьба предстоит долгая и далеко не ограничится отстрелом главарей бандформирований. При продолжении силового подавления боевиков необходимо сконцентрироваться и на других мерах. Одну из них мы уже правильно определили: социально-экономическое развитие отсталых в этом отношении республик Северо-Кавказского региона. Даже этап строительства производственных объектов создает благоприятную обстановку, которую можно максимально использовать. Речь идет о приезде на Северный Кавказ высококвалифицированных специалистов из других регионов России, преимущественно русских (значительная часть русскоязычного населения покинула этот регион), их совместной работе с местной молодежью, которую следует специально привлекать на сооружение этих объектов, о широкой подготовке местных кадров для последующей работы на создаваемых предприятиях.
Наряду со строительством больших производственных объектов необходимо возрастающее внимание уделять поддержке "кавказского духа предприимчивости": созданию малых предприятий, сельских сбытовых кооперативов, сервиса, связанного с туризмом, и т.д. Такая нацеленность государственной стратегии инвестиционного развития Северного Кавказа создает альтернативу, пусть ограниченную, трансферту средств из российского госбюджета, которые попадают зачастую, а может быть, как правило, в руки, точнее, в карманы региональных элит, часто связанных с теми или иными коррумпированными чиновниками в Москве. При этом и те и другие пользуются отсутствием или крайней слабостью гражданской инициативы у местного населения, погруженного в отстаивание частных интересов - как своих, так и приближенных к ним лиц.
Необходимо провести публичную и очень серьезную борьбу с нарушителями закона среди местных властных структур. Нужно сделать так, чтобы в этой борьбе участвовало местное население, особенно молодежь. Конечно, это нелегкая задача, учитывая клановость и межнациональные трения в северокавказских районах. Однако такая постоянная борьба необходима.
Особое значение имеет политическая работа среди мусульманского населения Северного Кавказа. В советский период с этой целью использовалась атеистическая пропаганда, идеология правящей Коммунистической партии, в которую вовлекалась местная элита. Сегодня положение другое. Атеистическая пропаганда против ислама как религии полностью противопоказана, собственно, она противопоказана и в отношении других религий. Что касается ислама, то контрпродуктивно также вести линию на противодействие обычаям, в частности, традиционной одежде мусульманок. Модернизация сама во многом внесет изменения в отдельные проявления быта местных жителей. Вместе с тем необходима политическая борьба против интерпретации ислама как идеологии воинствующего экстремизма. Здесь широкое поле деятельности для исламских проповедников.
Специфика нынешнего положения в том, что многие из действующих муфтиев и еще больше из тех, кто стремится ими стать, проходят соответствующую подготовку за рубежом. Нужно сделать все от нас зависящее, чтобы такая учеба проходила в зарубежных центрах, известных своей приверженностью к истинному исламу. Преимущество в этом плане перед Афганистаном и Пакистаном имеют страны Ближнего Востока, с которыми могут быть установлены специальные связи, обеспечивающие такую учебу. В этом не будет ничего особенного - ведь по существующим соглашениям в наши учебные заведения поступают молодые люди из ряда ближневосточных стран.
Процитирую главного редактора издательства "Ладомир" Юрия Михайлова, выпустившего книгу "Жизнь пророка Мухаммада": "Когда идут разговоры о том, какую политику проводить на Кавказе и как учитывать исламский фактор, мне кажется, подспудно звучит тезис "нейтрализация". Это неправильно. Активизм убрать невозможно. И порождается он вовсе не банальным социальным и экономическим неблагополучием, нехваткой рабочих мест. Все конфликты на Кавказе базируются в сфере понимания "правильного ислама". Муфтиев убивают потому, что идет борьба в религиозной сфере. А у нас нет людей, вооруженных не автоматами, а знанием, для диалога...".
На Северном Кавказе можно отметить низкий авторитет духовных управлений. В советский период они были активными проводниками официальной линии. Теперь не только отсутствует такая возможность, но если того или иного духовного лидера подозревают в тесных связях с центральными структурами, он теряет свое влияние на население. Вместе с тем при назначении или рекомендации к выборам местных руководителей следовало бы делать ставку на тех, кто готов не уклоняться от профессионального разговора с верующими мусульманами, может не просто найти общий язык с исламскими проповедниками, но и не намерен полностью перекладывать политическую деятельность на их плечи. Если не хватает профессионализма, его можно обрести, знакомясь с соответствующей литературой.
Не могу пройти мимо предложения рассматривать в качестве одной из мер стабилизации обстановки на Северном Кавказе поощрение миграции местного населения в другие регионы России. Конечно, в дозированных и организованных масштабах это может принести положительный результат. Но здесь палка о двух концах: масштабная миграция, безусловно, может обострить политическую обстановку в тех регионах, куда устремляются мигранты.
Борьба за Северный Кавказ оборачивается жертвами россиян от террористических актов, осуществляемых в Москве и других городах. Это тяжелейшая цена, но ее приходится платить до тех пор, пока не удастся радикально изменить обстановку в Северо-Кавказском регионе. Альтернативы не существует. Северный Кавказ был и останется частью Российской Федерации.
http://www.rg.ru/2011/06/10/primakov.html
