САЧКОВСКАЯ (ЗЕНКИНА) ВАЛЕНТИНА ИВАНОВНА,
дочь старшины музыкантского взвода 33-го инженерного полка И.В. Зенкина.
Во время обороны находилась у Тереспольских ворот Цитадели крепости.
В конце июня вместе с женщинами и детьми по решению командования
была отправлена из крепости.
В настоящее время В.И. Сачковская живет и работает
в г. Могилеве. Награждена орденом Красной Звезды
Накануне войны я окончила седьмой класс 15 средней школы города Бреста. Вместе со мной
учились воспитанники 333-го полка Петя Клыпа, Коля Новиков и Петя Васильев, а также дети
многих командиров, которые служили и жили в Брестской крепости. Квартира наша находилась в
Тереспольской башне. Нашими соседями были Нагановы, Мулины, Поповы, Маковы - всего восемь
семей.

Мы с Нюрой Кижеватовой были одногодки. Часто влезали на верхний этаж башни и оттуда
любовались панорамой старинной крепости: ее обводными каналами, сооружениями, островами,
Бугом. Бывали и у пограничников. Особенно нравилась нам их художественная самодеятельность.
Лучшими артистами нам тогда казались пограничники Шугаев и Шаргалин (рядовые А.И. Шугаев и
А.П. Шаргалин - стрелки комендантского отделения 3-й пограничной комендатуры. А. П. Шаргалин
живет в г. Ленинграде).

На границе были частые тревоги. Помню, в последнюю предвоенную пятницу от железнодорожного
моста прорвался в нейтральные воды немецкий катер и взял направление к Тереспольской башне.
И только после того, как заметил, что к нему направился наш, он повернул назад.

В субботу вечером в клубе пограничники давали концерт. После концерта вернулась домой и долго
читала очерки об освобождении Советской Армией Западной Белоруссии. Когда легла спать, мне
приснился сон, будто бы началась страшная гроза. У нас было раскрыто окно, которое выходило в
крепость. Проснувшись, я бросилась закрывать его, а мама - трубу в печи. Над башней были два
водонапорных бака, их пробило снарядами, вода лилась с потолка по лестнице и начала
затапливать нашу квартиру. Мы не понимали, в чем тут дело. Угадывая мои мысли, отец
скороговоркой сказал: «Это война, дочка. Оденьтесь, сойдите вниз, сюда летят осколки. А мне надо
идти в полк». Потом остановился на пороге, хотел что-то сказать, но уходившие мужчины уже
собрались. Он только молча погладил меня по голове. Так навсегда я рассталась со своим отцом.

Все восемь семей, проживавшие в башне, начали искать пристанища, блуждая по лестнице, а
затем спустились вниз. Из башни вел узенький коридорчик в электростанцию. Мы побежали и
спрятались в помещении, где были сложены дрова. Через сорванную взрывом дверь мы хорошо
видели, что делалось на улице: застава горела, бежали немцы с пулеметами. Одни из них
бросились к костелу, а другие - к помещению пограничной заставы. Но со двора комендатуры через
дым и огонь летели в них гранаты.

К 12 часам дня немцы два раза делали попытку прорваться через мост в расположение 333-го
полка, но наши отбили эти атаки. Во второй половине дня фашисты снова начали вести
артиллерийский и минометный обстрел крепости. За гулом, грохотом и дымом мы не слышали и не
видели, как они ворвались в помещение электростанции и стали перед собой бросать гранаты с
криками: «Рус, сдавайся!»

Одна граната взорвалась рядом с нами. Закричали дети, женщины. Нас выгнали на берег Мухавца.
Тут же лежали раненые красноармейцы. Над ними с автоматами наизготовку стояли фашисты.
Из окон между Холмскими воротами и Тереспольской башней бойцы открыли огонь по фашистам,
которые нас охраняли, а затем, разобравшись, что тут есть женщины и дети, замолчали.

-  Стреляйте, чего стали? Фашисты все равно нас прикончат! Стреляйте! - приподнявшись, крикнул
один из наших раненых.

Мы были как заложники. Если группа немцев пойдет в крепость и оттуда не вернется, так фашисты
ставят кого попало к стенке по 10-15 человек и расстреливают.

На моих глазах начали бить сапогами одного нашего раненого черноволосого бойца и кричать на
него, что он еврей. Мне стало очень жаль этого человека, я вцепилась в фашиста и начала его
оттаскивать.

-  Это грузин, это грузин, - в одно слово повторяла я.

Меня позвал офицер и на ломаном русском языке приказал идти в крепость и передать нашему
командованию, чтобы гарнизон сдался в плен.

Я хотела, чтобы со мной пошла мама, но ее не пустили.

-  Мать останется здесь. Ты должна вернуться сюда и передать нам ответ советского командования.
Меня повел солдат в помещение электростанции и вытолкнул через дверь во двор Цитадели. Я шла,
опустив голову, вспоминая кадры из знакомых кинофильмов, где показывалось: когда враги хотели
избавиться от человека, ему говорили «иди», а затем пускали в спину пулю. Сначала ждала этого и
я, но затем осмотрелась. Крепость горела, кругом было тихо, вся площадь усеяна убитыми. Мне
стало страшно. Вдруг из костела заговорил пулемет. «Есть еще живые»,- повеселела я и бросилась
бежать навстречу выстрелам. Следующая пулеметная очередь просвистела над самым ухом. Я
пригнулась и сразу поняла, что наши так шутить не будут. Там враги.

Тогда я повернула к зданию погранкомендатуры. От него остались одни развалины. Затем слышу
выстрел из подвала 333-го полка и крики: «Валя! Ползи! Ползи сюда!» И я побежала к окну
подвала. Кто-то подхватил меня на руки, поставил на пол. Здесь уже можно было видеть наше и
немецкое оружие. Бойцы были в касках, большей частью в немецких. Кижеватова я привыкла
видеть в форме пограничных войск, а теперь он был в пехотной. Все на меня смотрели молча,
удивленно. Мне показалось, что они меня считают изменницей и расстреляют. Я чувствовала себя
виноватой перед ними за то, что побывала в плену.

-  Почему ты разгуливаешь одна по крепости, где родители? - обратился ко мне Потапов. Странно
прозвучал этот вопрос. Я рассказала обо всем. Он меня привел в другой отсек подвала. Там кто-то
возле коптилки на газете вел счет наших раненых и убитых. Меня посадили в углу. Расспросили,
сколько возле Мухавца врагов, какое у них вооружение, а затем Потапов сказал мне:
-  Что видела у нас и слышала, забудь. Фашисты не должны об этом знать. Им от нас передай
только одно: мы в плен не сдаемся. Они наверно забывают, что мы советские воины.

-  Я не вернусь туда. Там, может, в живых уже никого нет,- заплакала я и начала рассказывать, как
фашисты расстреливают наших людей. Потапов внимательно выслушал и сказал:
-  Если так, то мы не можем тебе приказать... Решай сама.

И я осталась в крепости. Меня отправили в подвал, где в одном углу находились женщины и дети, а в
другом - раненые. Вместе с другими женщинами я помогала перевязывать раненых. Помню
пограничника Туманова, который был ранен в голову и плечо и просил, чтобы ему все время
прикладывали что-нибудь холодное ко лбу. Я прикладывала платочек к стене, а потом к голове. В
этом же подвале радист старался настроить радиоприемник. Вечером удалось поймать сообщение
правительства о нападении Германии. Прослушать полностью не удалось, но понятно было все.
Это сообщение передавалось из уст в уста.

Вечером наши освободили вышку, электростанцию. Приезжал на броневике комиссар. У него была
забинтована голова. Потапов с бойцами прорвался даже на остров, но вернулся назад. В этот вечер
Клыпа, Бугаков (младший сержант И.А. Бугаков после прорыва 29 июня сражался в партизанском
отряде им. Чернака Брестского соединения, затем в рядах Советской Армии, ныне живет и
работает в Екатеринославском районе, Саратовской области. Награжден орденом Отечественной
войны I степени, орденом Славы и тремя медалями) и другие ходили искать медикаменты.
Принесли шоколадных конфет и рулон мануфактуры.

-  Вот если бы иголки и нитки сюда, то хоть какую-нибудь одежду можно было бы сделать, говорили
женщины, многие из которых остались только в белье.

-  Я вас научу, как без иголки и нитки фасонное платье сшить,- отозвался Петя Клыпа. И тут же он
начал демонстрировать перед присутствующими свои способности в портняжном деле. Оторвав
метра два мануфактуры, сделал  в  ней посредине дырку и набросил себе на голову, а другим куском
подпоясался. Над выдумкой Пети Клыпы от души посмеялись даже тяжелораненые. Через
несколько минут новый фасон платья можно было видеть на многих женщинах.

Петя Клыпа и в тяжелые минуты всегда оставался веселым. Однажды возле амбразуры с винтовкой
в руках задремал усталый боец. Петя отстегнул у него флягу, где находилась еще капля воды,
которая была для нас большой ценностью. Это заметил командир.

-  Разве можно так поступать? - спросил у него лейтенант.
-  А разве можно на посту спать? - ответил Петя и протянул бойцу флягу.- Бери и не спи больше, в
другой раз не помилую.

Вторая группа бойцов принесла мины без минометов, автоматы без дисков, гранаты без запалов,
но среди всего этого было и самое необходимое - патроны.

От Тереспольских ворот прибежал весь обгоревший и раненый боец. Он рассказал, что фашисты
ночью забросали их подвал гранатами и кричали, чтобы наши сдавались в плен. Но бойцы
продолжали вести огонь. Тогда фашисты залили подвал горючим и подожгли. Все там погибли.
Кижеватов всегда ходил с санитарной сумкой. Многие бойцы приходили к нему на перевязку.
Кижеватов хотел перевязать и этого бойца, но тот отказался.

-  Дайте мне лучше патронов,- едва  слышно сказал он и, зарядив винтовку, ушел в том направлении,
откуда пришел.

Где-то на острове немцы установили агитмашину. Они передавали наши песни: «Катюшу», «Широка
страна моя родная» и вели агитацию, чтобы крепость сдалась без боя.

Положение с каждым днем становилось все тяжелее. Не было воды. Слизывали капли влаги с
холодных стен подвала. От раненых и детей мы не слыхали ничего другого, кроме слов: «пить...
пить... пить...». Не было медикаментов, рвали уже свои «фасонные» платья, чтобы было хоть
чем-нибудь перевязывать раненых.

На третий день решили отправить в плен всех детей и женщин. Но когда вышли из ворот,
неприятель открыл огонь. Было убито несколько человек. Пришлось вернуться назад.
Раненых перенесли в другой подвал. Туда отправили и нас. Кто-то предложил вывесить над этим
подвалом флаг с красным крестом: может, сюда стрелять не будут. А когда вывесили, то все
оказалось наоборот: по нашему зданию начали вести ураганный артиллерийский огонь. Один отсек
подвала, где были раненые, совсем завалило. Дети кричали: «Мамочка, погибаю».
Когда немного утихло, к нам пришел Кижеватов.

-  Знаете, бабоньки, что? Нечем вас кормить, надо вам опять в  плен собираться... Может,
кто-нибудь из вас и останется в живых... Да вы не забывайте, что у вас дети...
-  А вы как? - спросили женщины.
-  Наше дело известное,- ответил он,- мы воины.

Однако вывести нас из крепости в этот вечер не пришлось - начался бой.

Утром было тихо. Нам дали белый флаг, собрали детей. Молча распрощались, заплакали. И мы
пошли...
-   Напишите в Могилев... Я из Курска... Может, зайдете. Передайте родителям. - Доносилось нам
вслед. Это были слова раненых.

Воспитанники полка с нами не пошли. Они заявили: «Мы тоже бойцы».

На острове фашисты использовали нас как заслон, чтобы из-за наших спин стрелять по крепости. В
этот день был налет нашей авиации (28 самолетов). Два самолета сбросили листовки.
Спустя 3-4 дня из-за Буга нас перевезли в Южный городок. Из крепости доносились выстрелы.
Наши держались!..

Месяца через полтора немцы разрешили нам сходить в крепость собрать вещи в квартире. Там мы
ничего не нашли, но зато прочитали надписи, оставленные бойцами на стенах.
Воспитанник Коля Новиков обнаружил в церкви останки Пети Васильева (как рассказывает
старшина запаса М. И. Игнатюк, семнадцатилетний воспитанник музыкантского взвода П. Васильев
погиб у пулемета во время боя в здании церкви 27 июня 1941 года. М.И. Игнатюк ныне проживает в
г. Бресте. Пенсионер. Награжден медалью «За отвагу».).

Через час наше время истекло, мы покинули крепость, унося в памяти своей образы дорогих
героев, обновленные посещением крепости.
ОФ МГОБК, оп. 333, д. 55, лл. 19-25.
http://www.fire-of-war.ru/Brest-fortress/p1379.htm